20.06.2018
20.06.2018. АПИ — Изымать используемое для совершения преступления имущество допустимо даже без приговора суда. Спорные вопросы конфискации разъяснил Пленум Верховного суда России.
Действующий Уголовный кодекс РФ признает конфискацией принудительное безвозмездное изъятие имущества и обращение его в собственность государства на основании обвинительного приговора. В частности, у самих осужденных могут отбираться орудия, оборудование или иные средства совершения преступления, а также «заработанные» благодаря противоправным действиям ценности и имущество. Если осужденный передал такие активы иному лицу, они могут быть у него изъяты, только если новый собственник знал или должен был знать о преступном происхождении имущества.
Согласно разъяснениям высшей инстанции, государство вправе «присваивать» взятки – полученные коррумпированными чиновниками или иными лицами деньги, ценности и другие активы. Даже если взяткодатель стал жертвой вымогательства или добровольно сообщил о совершенном преступлении. Исключение составляют только ценности, которые передались в ходе проведения оперативно-разыскного мероприятия в целях задержания взяточника с поличным и под контролем соответствующих органов.
По преступлениям террористической и экстремистской направленности Верховный суд России допускает изъятие любого принадлежащего обвиняемому имущества, которое использовалось при совершении преступления или предназначалось для этого. В том числе прямо указывается на возможность конфискации компьютеров, телефонов и иных электронных средств связи и коммуникации, которые использовались для размещения в интернете сообщений и других материалов, содержащих публичное оправдание или призывы к террористической деятельности.
Соруководитель уголовно-правовой практики коллегии адвокатов Pen&Paper Вадим Клювгант напоминает, что закон не предусматривает конфискацию имущества, которое «использовалось или предназначалось для использования при совершении преступления»: «Полагаю, такие вольности в толковании уголовного закона недопустимы, тем более когда речь идет о правах не причастных к совершению преступления третьих лиц. Неясное значение термина «преступления террористической и экстремистской направленности» и расплывчатая формулировка вносят опасную неопределенность, создавая лазейку для произвола. Особенно с учетом все более широкого и нередко весьма сомнительного применения уголовной репрессии в таких делах», – полагает эксперт.
Также Верховный суд России считает возможным конфискацию новых объектов, возникших в результате реконструкции приобретенного преступным путем недвижимого имущества: «На фоне продолжающейся распространенной практики искусственной криминализации делового оборота, в том числе для перераспределения собственности, этот пример выглядит зловеще-провокационным», – предупреждает Вадим Клювгант.
Кроме осужденных, собственности могут лишаться обвиняемые, уголовные дела в отношении которых были прекращены по так называемым нереабилитирующим обстоятельствам (например – за истечением срока давности, по амнистии и другим), то есть без вынесения приговора. Легитимность применения таких мер в прошлом году подтвердил Конституционный суд России (АПИ подробно писало о его решении – Презумпция конфискации). Однако предварительно обвиняемому должны быть разъяснены правовые последствия решения о прекращении дела, а подсудимый вправе настаивать на рассмотрении дела по существу и вынесении приговора. Такие же права есть и у близких родственников умершего обвиняемого.
В то же время судам предписано мотивировать наложения тех или иных ограничений при аресте имущества и конкретно указывать их в резолютивной части постановлений. «Сейчас суды этого избегают, что, безусловно, нарушает права собственников и затрудняет обжалование», – поясняет Вадим Клювгант.
В 2017 году российские суды применяли конфискацию 2,3 тысячи раз. Всего было осуждено почти 725 тысяч человек, в том числе 1,5 тысячи по делам об экстремизме и терроризме, 1,6 тысячи – за получение взятки или коммерческий подкуп.