14.01.2019
Судьи должны ограждать присяжных от стороннего воздействия, а любые жалобы на оказываемое давление должны расследоваться. К такому выводу пришел Европейский суд по правам человека. Но реализация его решения в России может привести к еще более тяжким нарушениям.
14.01.2019. АПИ — Закон гарантирует присяжным заседателям права профессионального судьи, в том числе неприкосновенность, защиту от влияний, охрану и так далее. В то же время конкретный порядок разрешения вопроса отвода членов жюри законодательно не урегулирован.
Жалобу в Страсбург подал бывший житель Алтайского края Алексей Никотин. Его и еще трех друзей региональные средства массовой информации сравнивали с так называемой «Кущевской бандой», действующей при попустительстве правоохранительных органов и терроризировавшей село Зональное. В марте 2011 года 27-летнего Алексея Никотина арестовали и обвинили в убийстве Романа Вострикова. По версии следствия, конфликт возник из-за несерьезного дорожно-транспортного происшествия – после отказа потерпевшего мотоциклиста платить за якобы причиненный ущерб молодой человек был избит до смерти. Алексей Никотин применял при этом биту.
Коллегия присяжных в мае 2012 года признала четырех подсудимых виновными. Обжалуя вынесенный приговор, адвокаты осужденных указывали на оказываемое на присяжных заседателей незаконное воздействие и нарушения принципа состязательности. Верховный суд России подтвердил, что в «заседании было обеспечено равенство прав сторон, которым Алтайский краевой суд, сохраняя объективность и беспристрастность, создал необходимые условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела». В то же время сам приговор отменили из-за противоречивых ответов членов жюри на ряд вопросов.
При повторном рассмотрении один из присяжных сообщил судье о неоднократных разговорах с матерью погибшего, которая сообщила ему о ранее вынесенном обвинительном приговоре и рекомендовала поискать информацию в интернете. Старшина коллегии отрицала осведомленность о таких контактах. По указанию председательствующего Владимира Городова служба судебных приставов провела проверку. Из представленного отчета следовало, что присяжные не жаловались на вмешательство со стороны и не обращались по вопросам безопасности, а во время заседаний и в отведенной комнате находились под неусыпным контролем приставов. Не усмотрев нарушений, судья принял вынесенный коллегией обвинительный вердикт и приговорил Алексея Никотина к 19 годам лишения свободы в колонии строгого режима.
В апелляционной жалобе адвокаты осужденных вновь заявили об оказываемом на заседателей давлении, факте сообщения им потерпевшей негативных сведений о подсудимых, что привело к предубеждению об их виновности. Но Верховный суд России также отверг эти доводы: «Из имеющихся в деле материалов усматривается, что какого-либо давления на присяжных заседателей до вынесения ими вердикта потерпевшей не оказывалось», – заключила высшая инстанция.
Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) отказался оценивать фактические обстоятельства – подтверждать соответствие действительности сделанного одним из присяжных заявления о состоявшемся разговоре с потерпевшей. Но страсбургские служители Фемиды сочли такое заявление «достаточно серьезным, чтобы требовать рассмотрения». В деле Алексея Никотина российский судья Владимир Городов, по мнению ЕСПЧ, не проявил должного рвения и не предпринял всех мер, «чтобы развеять сомнения относительно реальности и характера утверждений заявителя». «Только допрос присяжных мог бы пролить свет на характер сообщений, если таковые имеются, и на то влияние, которое они могли бы оказать. Письмо судебного пристава не позволяет определить эффективность расследования, проведенного его службой», – констатировал Европейский суд.
Подтвердив факт нарушения прав Алексея Никотина на беспристрастное судебное разбирательство, ЕСПЧ отказался выплачивать ему денежную компенсацию причиненного морального вреда. Принятое в Страсбурге решение, согласно действующему Уголовно-процессуальному кодексу РФ, является основанием для пересмотра приговора по новым обстоятельствам.
Эксперты напоминают, что это не первое решение Европейского суда по не урегулированной российским законодательством проблеме защиты присяжных от внешнего воздействия. Так, при рассмотрении Московским городским судом дела обвиняемого в убийстве Алексея Тимофеева председательствующий, по уверению самого осужденного, входил в совещательную комнату и советовал жюри принять обвинительный вердикт, давал комментарии по поводу личности и вины обвиняемого, а также пояснял, как заполнять опросный лист. Этот факт был подтвержден полученным адвокатом нотариально удостоверенным заявлением одного из заседателей. Однако судья отказался зафиксировать свои действия в протоколе. Верховный суд России также не усмотрел нарушений, так как заявленные осужденным факты не были доказаны: «Из протокола судебного заседания видно, что никаких возражений на действия председательствующего судьи сторона защиты не приносила, о нарушении им порядка совещания присяжных заседателей ходатайств не заявляла. Нотариально заверенные объяснения одного из присяжных заседателей могут служить только основанием для обращения заинтересованных лиц к правоохранительным органам для решения вопроса о возбуждении уголовного дела», – заключила кассационная коллегия.
Отклоняя доводы поданной в Страсбург жалобы Алексея Тимофеева, представители российских властей утверждали, что заявитель не использовал все внутригосударственные средства правовой защиты – не обратился в правоохранительные органы с требованием проверить факты и возбудить уголовное судопроизводство в отношении предполагаемого преступника. Но Европейский суд признал жалобу приемлемой и обоснованной, так как именно Верховный суд России должен был проверить утверждения осужденного и устранить все сомнения. Тогда как кассационная инстанция не провела никакой подобной проверки, ее решение не содержало объяснений, почему нельзя было допросить присяжных заседателей или дать поручение правоохранительным органам власти провести соответствующее расследование.
В то же время реализация предложений ЕСПЧ может привести к нарушению российского законодательства. Практика Верховного суда России свидетельствует, что чрезмерная активность по проверке возможных случаев давления на присяжных признается как раз-таки неправомерным вмешательством в независимость жюри.
Так, в ходе рассмотрения Ростовским областным судом дела по обвинению четырех человек в тяжких преступлениях сразу семь присяжных заявили об оказываемом на них психологическом воздействии со стороны посторонних лиц. Председательствующая потребовала от Следственного комитета РФ провести проверку этих фактов. Выполняя это поручение, следователи опросили членов коллегии, что было квалифицировано как нарушение принципа неприкосновенности «народных» служителей Фемиды: «Опрос присяжных заседателей вне рамок судебного заседания, выяснение данных о личности не только присяжных заседателей, но и их близких родственников, номеров их мобильных телефонов и автомашин, а также угрозы и другие незаконные действия со стороны неустановленных лиц, о которых заявили присяжные заседатели, не могли не оказать на них незаконного воздействия», – заключил Верховный суд России, отменяя приговор и отправляя дело на пересмотр.
В большинстве случаев высшая инстанция исходит из своего рода «презумпции» добросовестности членов коллегии. Не подтвержденные конкретными доказательствами утверждения подателей апелляционных жалоб об оказанном давлении чаще всего отклоняются. Такое решение было принято, например, по делу оправданного в Дагестане Шамиля Гаджиева, обвинявшегося в участии в вооруженном формировании, покушении на жизнь сотрудника милиции и иных тяжких преступлениях. Один из присяжных (номер девять) заявил, что в ходе слушания по наставлению другого (шестого номера) встретился с его братом, который оказался сотрудником органов внутренних дел и пытался продемонстрировать подтверждаемую виновность обвиняемого видеозапись. Судья отвела «шестого» заседателя, но оставила в коллегии «девятого». По словам последнего, он отказался смотреть видеозаписи и заявил полицейскому, что не вправе ни с кем обсуждать уголовное дело и высказывать свое мнение. Председательствующий расценил такую позицию как «правильное понимание присяжным своих прав и обязанностей и проявление гражданского мужества». Высшая инстанция поддержала эти выводы.
Не усмотрел Верховный суд России оснований для отмены и вынесенного в Татарстане обвинительного приговора в отношении Рамиля Абдрахманова, обвиняемого в тяжком убийстве. Старшина коллегии призналась, что на нее оказывалось давление с целью проявить снисхождение к подсудимому. Хотя вердикт был вынесен с перевесом всего в один голос, служители Фемиды не сочли факт «воздействия» достаточным и безусловным основанием для отвода. «Старшина присяжных заседателей в судебном заседании в присутствии сторон сообщила о данном факте, на вопросы председательствующего ответила, что указанные обстоятельства не повлияют на ее объективность и беспристрастность. Оснований сомневаться, что она прямо или косвенно заинтересована в исходе дела, не имеется», – отмечается в постановлении высшей инстанции.
В минувшем году областные, краевые и приравненные к ним суды с участием присяжных заседателей ежемесячно рассматривали около 18 уголовных дел. В отношении 87 процентов подсудимых были вынесены обвинительные, 13 процентов – оправдательные вердикты. Верховный суд России за первую половину года пересмотрел 26 обвинительных и 13 оправдательных приговоров, вынесенных на основе вердикта жюри присяжных.
При рассмотрении дел профессиональными судьями виновными признается в среднем 77 процентов подсудимых.
С 1 июня 2018 года уголовные дела по отдельным категориям преступлений с участием присяжных рассматривают районные суды. За семь месяцев районными судами Москвы было вынесено семь обвинительных и шесть оправдательных приговоров.
Сергей Пашин, профессор кафедры судебной власти факультета права НИУ «Высшая школа экономики», федеральный судья в отставке
В практике Верховного суда России постоянно встречаются апелляционные и кассационные жалобы на «нечестную игру» стороны обвинения и даже судьи, оказавших незаконное воздействие на присяжных заседателей. Порой речь идет о прямом давлении, иногда – о попытках уговорить присяжного не приходить на оглашение вердикта (тогда оправдание не состоится), чаще – о сообщении порочащих подсудимого сведений, оставшихся за рамками судебного следствия. Были ситуации, когда с разоблачительными заявлениями выступали бывшие заседатели.
Проверка таких заявлений поручается обычно суду, замешанному в неприглядной истории, а он, в свою очередь, доверяет проверку приставам либо органам уголовного преследования – прокурору и следователю. Эффективность таких проверок ничтожна, концы прячутся в воду, а Верховный суд России отказывает в отмене сомнительных обвинительных вердиктов.
Данное решение ЕСПЧ, если извлечь из него уроки, способно существенно изменить российскую судебную практику. Необходимо также обеспечить, как делается везде в мире, защиту присяжных от постороннего воздействия – и средствами охраны, и продуманной архитектурой судебных зданий, и правильной организацией пространства залов заседаний.
В идеале допрашивать должен сам апелляционный суд либо судья-докладчик – по аналогии с процедурой проверки допустимости доказательств. Если появятся судебные следователи – им и карты в руки. Не думаю, что это способ вмешаться в правосудие. Скорее это средство проверить соблюдение закона при осуществлении правосудия.
Сергей Насонов, советник Федеральной палаты адвокатов
Постановление Европейского суда затрагивает острую проблему российского правоприменения, связанную с достаточностью процессуальных гарантий обеспечения беспристрастности рассматривающего уголовное дело суда.
В настоящее время проверка заявлений о незаконном воздействии на присяжных заседателей, помимо собирания разного рода письменных справок, преимущественно сводится к получению неких «суррогатов» показаний. Они не имеют никакой формы, хотя бы в минимальной степени гарантирующей достоверность информации. Опрашиваемые присяжные не предупреждаются об уголовной ответственности за лжесвидетельство, нередко подобный опрос подменяется фабрикацией неких якобы пришедших в суд от заседателей писем и так далее.
Причем сама эта проверка часто проводится во внепроцессуальном режиме за рамками предусмотренной Уголовно-процессуальным кодексом РФ формы судебного разбирательства. Так, по делу Никотина председательствующий обратился к службе судебных приставов уже после вынесения приговора.
В практике имели место случаи поручения подобной проверки органам предварительного расследования еще до вынесения присяжными вердикта, что является прямым вмешательством в отправление правосудия.
Представляется, что если сведения о незаконном воздействии на присяжных будут выявлены до вынесения ими вердикта, их проверка должна осуществляться путем обязательного опроса самих присяжных в процессуальном режиме рассмотрения вопросов права, то есть с удалением остальных членов коллегии из зала. Результаты подобного выяснения обстоятельств подлежат внесению в протокол, что в дальнейшем позволит проверить их в апелляционной инстанции. Если же факт воздействия будет подтвержден, заседатель может отстраняться председательствующим от дальнейшего участия в рассмотрении дела.
В ситуации, когда данные о незаконном воздействии выявились после вынесения вердикта, на наш взгляд, следует производить допрос присяжных заседателей непосредственно в суде апелляционной инстанции.