28.02.2019
Большинство обвиняемых могут примириться с потерпевшими и рассчитывать на прекращение уголовного преследования. Такая «сделка» выгодна всем участникам конфликта. Однако на практике выплата даже миллионных компенсаций не гарантирует освобождение от ответственности.
28.02.2019. АПИ — Действующий Уголовный кодекс РФ предоставляет право на примирение ранее не судимым, уличенным в совершении преступлений небольшой или средней тяжести. Обвиняемый должен загладить причиненный потерпевшему вред и получить его согласие. Но при выполнении всех условий суд или следователь вправе отказать в прекращении уголовного дела, а в лучшем случае – экс-подозреваемый остается «псевдоосужденным».
Конкретные способы «заглаживания вреда» законодательством не определены. Согласно разъяснениям Верховного суда России, для этого требуется возместить ущерб, а также принять иные меры, направленные на восстановление нарушенных в результате преступления прав и законных интересов потерпевшего. Компенсация возможна как в натуральном виде (например, предоставление имущества взамен утраченного, ремонта или исправления поврежденной собственности), так и в денежной форме – выплата стоимости имущества, расходов на лечение и так далее. Частью возмещения признается также принесение извинений и оказание помощи (в организации того же лечения и иной). «Способы заглаживания вреда, а также размер его возмещения, определяются потерпевшим», – констатируют служители Фемиды.
Такие нормы стимулируют обвиняемых как можно раньше начать договариваться и еще на этапе следствия ходатайствовать о прекращении уголовного дела. Правда, в отсутствие каких-либо критериев оценки ущерба при ведении таких переговоров не исключается и шантаж со стороны потерпевших: формально они могут за согласие на примирение потребовать хоть миллиард. Причем, в отличие от гражданского права, уличить таких граждан в злоупотреблениях будет невозможно.
Однако даже подписание сторонами соглашения о примирении и активная поддержка со стороны потерпевшего чаще всего ничего не гарантируют. Ведь Уголовно-процессуальный кодекс РФ по существу предусматривает «автоматическое» прекращение преследования только по так называемым делам частного обвинения, в которых потерпевший сам обращается в суд и выступает по существу в роли обвинителя. Эти дела рассматриваются мировыми судьями и касаются умышленного причинения легкого вреда здоровью, нанесения побоев и непубличной клеветы.
Во всех остальных ситуациях вопрос об освобождении от ответственности по существу произвольно решается дознавателем, следователем или судом, а само по себе примирение ничего не предопределяет. По мнению Конституционного суда России, в таких случаях все зависит от усмотрения соответствующего органа или должностного лица. При этом он должен «не просто констатировать наличие или отсутствие указанных в законе оснований, а принять соответствующее решение с учетом всей совокупности обстоятельств конкретного дела, включая степень общественной опасности совершенного деяния, личность обвиняемого, обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность», – отмечается в определении высшей инстанции. Также служителям Фемиды предписывается оценивать «наличие свободно выраженного волеизъявления потерпевшего», изменение степени общественной опасности совершившего преступление лица после примирения и другие факты.
Практика свидетельствует, что ходатайства о прекращении уголовного дела в связи с примирением нередко отклоняются в силу субъективной оценки их поведения. Так, Ленинский районный суд Екатеринбурга отказался освободить от наказания Дениса Абдрахманова, обвиняемого в нанесении полицейскому не опасных для жизни и здоровья травм. Подсудимый раскаялся в совершенном деянии, сотрудник правоохранительных органов его простил и даже сам заявил о примирении. Однако, по мнению служителей Фемиды, преступные действия были направлены не только в отношении конкретного лица, но и против порядка управления. «Полномочия суда отказать в прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон, несмотря на наличие о том заявления потерпевшего, не противоречат закону, поскольку направлены на достижение целей дифференциации уголовной ответственности и наказания, усиления их исправительного воздействия, предупреждения новых преступлений и, тем самым, защиты личности, общества и государства от преступных посягательств», – заключил Свердловский областной суд, подтверждая обоснованность вынесенного обвинительного приговора.
В заседании Алтайского краевого суда потерпевший, которому Владимир Новокрещенов угрожал убийством, заявил, что простил подсудимого и не желает привлечения его к уголовной ответственности. Однако суд не усмотрел в действиях обвиняемого фактических мер по возмещению ущерба. Кроме того, в короткий промежуток времени Владимир Новокрещенов совершил новые преступления, в том числе и особо тяжкие. «Суд приходит к выводу, что прекращение уголовного дела в части обвинения Новокрещенов В.В. ... не будет способствовать восстановлению социальной справедливости, целям и задачам защиты прав и законных интересов личности, общества и государства», – отмечается в приговоре. Верховный суд России поддержал такие выводы.
Схожее решение высшая инстанция вынесла и в отношении жителя республики Тывы Чойган Кара-Сал, также осужденного за несколько преступлений. Наличие заявлений потерпевшей об отсутствии претензий к подсудимому, который извинился перед ней, покупал лекарства и ухаживал за ней в больнице, служители Фемиды не признали безусловным основанием к прекращению дела. Не удалось добиться прекращения уголовного дела по обвинению в хулиганстве и мурманчанину Денису Окуневу: «В связи с тем, что в ходе совершения преступления действиями осужденного причинен вред общественно охраняемым интересам, нарушен общественный порядок в общественном месте – кафе-баре и права находившихся в нем граждан на безопасный отдых, примирение осужденного с потерпевшим не имеет правого значения», – констатировал Верховный суд России.
Реальный срок лишения свободы Городецкий городской суд Нижегородской области назначил и Ирине Коробко: не справившись с управлением на скользкой дороге, она совершила дорожно-транспортное происшествие, приведшее к гибели мужа. Мать погибшего настаивала на прекращении уголовного преследования невестки, которая «после случившегося стала ей как родная дочь, во всем ее поддерживает и помогает, постоянно звонит, интересуется здоровьем, раз в неделю приезжает, привозит лекарства и продукты». Но суд признал заглаживание вины лишь как смягчающее обстоятельство, указав на степень общественной опасности преступления, «выразившейся в нарушении элементарных требований Правил дорожного движения», а также необходимость использования в данном конкретном случае меры государственного принуждения.
В свою очередь кассационная коллегия отменила такой приговор, сочтя допущенную первой инстанцией интерпретацию условий примирения ошибочной. «Тяжесть совершенного преступления, определяемая, в том числе, наступившими последствиями, а также возможность эффективного исправительного воздействия на виновного без применения мер наказания, уже определены законодателем в рамках соответствующих условий, перечисленных в указанных нормах закона», – отмечается в постановлении президиума Нижегородского областного суда.
Аналогично служители Фемиды решили судьбу екатеринбургского водителя Хамзина, нарушение которым Правил дорожного движения привело к смерти человека. Отменяя постановление о прекращении уголовного дела за примирением сторон, апелляционная коллегия указала на грубое процессуальное нарушение – супруг погибшей допрашивался только как свидетель и, соответственно, не мог соглашаться на «мировую». При пересмотре дела этот недочет был устранен.
В свою очередь, по делам частного обвинения мировые судьи обязаны разъяснять сторонам право на примирение и не могут отклонять соответствующие ходатайства. В частности, рассмотрев дело по обвинению ранее неоднократно судимого Алексея Юлдашева в избиении, Верховный суд России подчеркнул, что относящиеся к делам частного обвинения уголовные дела подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым.
Равно как на освобождение от ответственности вправе претендовать обвиняемые по так называемым многоэпизодным делам: «По смыслу закона впервые совершившим преступление небольшой или средней тяжести следует считать лицо, совершившее одно или несколько преступлений, ни за одно из которых оно ранее не было осуждено, либо лицо, предыдущий приговор в отношении которого не вступил в законную силу», – полагает Верховный суд России.
Вместе с тем прекращение уголовного дела в связи с примирением не является реабилитирующим обстоятельством. То есть, не будучи осужденным, бывший подозреваемый или обвиняемый, возможно, на всю жизнь останется пораженным в правах – соответствующая отметка проставляется в справке о судимостях. В частности, в большинстве случаев он не сможет заниматься преподавательской или иной связанной с несовершеннолетними деятельностью. Поэтому подсудимый не обязан идти на примирение и вправе настаивать на рассмотрении дела в общем порядке. Правда, в случае вынесения обвинительного приговора у уже осужденного остается шанс заключить «мировую» до завершения апелляционного разбирательства. Об этом неоднократно напоминали Конституционный суд России и Европейский суд по правам человека (АПИ подробно писало об этом – Презумпция конфискации, Бывшие подозреваемые смогут требовать продолжения расследования).
Кроме того, даже заключение соглашения с участвующим в уголовном процессе потерпевшим не защищает виновных в преступлении от исков иных лиц. Например, занимавший пост руководителя петербургского управления Федеральной антимонопольной службы Олег Коломийченко подозревался в нарушении Правил дорожного движения, приведшем к гибели водителя «КАМАЗа». Ушедшему в отставку чиновнику удалось договориться с супругой погибшего, уголовное дело было прекращено. Вместе с тем иск к Олегу Коломийченку предъявил Фонд социального страхования, выплативший семье погибшего при исполнении трудовых обязанностей (то есть в несчастном случае на производстве) соответствующую единовременную компенсацию и ежемесячные выплаты. Все эти расходы суд также возложил на юридически лишь предполагаемого виновника аварии.
Не всегда выгодно примирение и потерпевшим. Так, признавая материальный вред возмещенным (а без этого прекращение уголовного дела невозможно), они лишают себя права на получения страховки. Одно из таких дел рассмотрел Санкт-Петербургский городской суд: собственница угнанного и поврежденного автомобиля Белоусова примирилась с совершившим это преступление Эдуардом Блажко, но потребовала компенсацию от страховой компании «МСГ». Апелляционная коллегия констатировала, что возмещение вреда является одним из условий прекращения уголовного преследования. «Данные обстоятельства лишили страховую компанию возможности заявить к виновнику требование о возмещении ущерба в порядке суброгации, что явилось основанием для отказа в выплате Белоусовой О.Ю. страхового возмещения по риску «ущерб», – заключил суд.
Ежемесячно российские суды рассматривают в среднем 73 тысячи уголовных дел, в том числе 13,5 тысячи (18,5 процента) по преступлениям небольшой и средней тяжести, чуть больше тысячи (1,5 процента) – частного обвинения. По примирению прекращается почти 15 процентов от общего количества дел или 80 процентов от допустимых.
Алексей Добрынин, партнер, руководитель уголовно-правовой практики коллегии адвокатов Pen&Paper
В каждом случае размер возмещения определяется по-разному. Если обвиняемый раскаивается в совершенном преступлении и намерен возместить ущерб, то шансы договориться с потерпевшим значительно увеличиваются. С другой стороны, потерпевшему, если он готов примиряться, также выгодно достичь соглашения о возмещении ущерба, учитывая длительность судебного разбирательства, которое может длиться годами. Также размер компенсации, присуждаемой судом при вынесении приговора, не всегда удовлетворяет ожидания потерпевшего.
Так как прекращение уголовного дела за примирением сторон не обязанность суда, а его право, в отличие от дел частного обвинения, он вправе отклонить такое ходатайство сторон. В этом случае факт возмещения причиненного ущерба будет рассматриваться как смягчающее обстоятельство, но не освобождает подсудимого от уголовного преследования.
Однако на практике суды практически всегда прекращают уголовные дела, если это предусмотрено законом и подано соответствующее ходатайство.
Нвер Гаспарян, советник Федеральной палаты адвокатов
Право о примирении, с моей точки зрения, играет очень важную морально-этическую роль в российском уголовном процессе. «Блаженны миротворцы...» – говорится в Писании. Когда подсудимый и потерпевший примирились, последнему полностью возмещен причиненный вред и принесены извинения – значит, цель уголовного судопроизводства достигнута: потерпевший получил моральное и материальное удовлетворение, а обвиняемый, пережив все ограничения и лишения, все же избежал судимости.
В связи с этим кажется странным, когда после примирения суд и прокурор препятствуют прекращению дела, поскольку это их право, а не обязанность. Такая практика негативно сказывается на эффективности этого необходимого процессуального института. Но нередко суды и удовлетворяют такие пожелания потерпевшего.
Как правило, так называемое примирение оформляется заявлением со стороны потерпевшего о полном возмещении причиненного ему вреда и последующим письменным ходатайством стороны защиты о прекращении уголовного дела. Если суд все же отклоняет такое ходатайство, факт добровольного возмещения ущерба должен учитываться как смягчающее наказание обстоятельство.
Независимая оценка ущерба, как правило, не делается. В такой ситуации потерпевший определяет необходимую сумму. В свою очередь, обвиняемый, в силу своего уязвимого положения и с целью желаемого освобождения от преследования, вынужден согласиться.
Сергей Токарев, старший партнер Адвокатского бюро Санкт-Петербурга «Торн»
Примирение – институт действенный. Никакого соглашения между обвиняемым и потерпевшим нет и быть не может. Но на практике после получения денежной суммы в счет возмещения вреда составляется расписка и заявление на имя следователя или суда, что моральный и материальный ущерб возмещены, у потерпевшего нет претензий, и он просит прекратить уголовное преследование. Сумма возмещения нигде и никем не оговаривается. При этом примирение не означает признание обвиняемым вины.
Например, я представлял потерпевших – семью восьмилетнего мальчика, на которого во время прогулки в парке упала статуя Бабы-Яги. Мои доверители не могли назвать сумму – как можно оценить жизнь собственного ребенка? После ареста генерального директора и соучредителя парка адвокаты оппонентов заплатили 4 млн рублей. Мы посоветовали согласиться: судебная практика свидетельствует, что рассчитывать в подобных ситуациях приходится в лучшем случае на 200 - 300 тысяч рублей. Хотя в 2014 году мать и сестра убитого полицейскими подростка Никиты Леонтьева через суд получили возмещение морального вреда на 2 млн рублей, но это большая редкость и результат длительной работы.