19.08.2019
Родственники осужденных и иные заинтересованные лица вправе знакомиться с архивными уголовными делами. Такое решение принял Верховный суд России. До сих пор правоохранительные органы и ФСБ раскрывали информацию только потерпевшим от политических репрессий.
19.08.2019. АПИ — Принятый еще в 1991 году закон о реабилитации гарантировал невинно осужденным по так называемым «политическим» статьям и их наследникам право знакомиться с материалами прекращенных уголовных и административных дел, а также получение копий. По истечению 75-летнего периода доступ к архивам предоставлялся всем желающим, в том числе исследователям. Вопрос же раскрытия иных уголовных дел, в том числе обоснованно осужденных за измену Родине, военные или обычные преступления, оставался открытым.
Запрос в столичное управление МВД России подал Георгий Шахет – внук Павла Заботина, осужденного и расстрелянного в 1933 году по решению так называемой «тройки» на основании постановления ЦИК и Совнаркома СССР от 7 августа 1932 года (известного как «закон о трех колосках», или «указ семь-восемь»). Павел Заботин работал заведующим стройсектором буфетного управления Ленинского нарпита и, согласно приговору, проводил преступные операции по хищению остродефицитных стройматериалов, а также фабриковал фиктивные счета. В 1993 году прокуратура проверила эти материалы и не нашла оснований для пересмотра дела, так как на осужденных по общеуголовным статьям закон о реабилитации не распространялся.
Под этим же предлогом московская полиция отклонила требование внука об ознакомлении с архивным делом «воришки». Ведь согласно советскому процессуальному законодательству наследники не являются участниками уголовных дел и не имеют право на доступ к ним. Тогда как сведения, составляющие тайну следствия и судопроизводства, носят конфиденциальный характер. Также чиновники указали, что регулирующая доступ к материалам репрессированных межведомственная инструкция не распространяется на материалы уголовных и административных дел в отношении лиц, которым отказано в реабилитации или еще не пересмотренных.
Районный суд поддержал такие доводы, такое же решение вынесла и апелляционная коллегия: «Порядок ознакомления с материалами уголовных дел устанавливается уголовным процессуальным законодательством и закрепляет право знакомиться со всеми имеющимися в деле документами только для участников уголовного судопроизводства», – констатировали служители Фемиды.
В свою очередь Верховный суд России признал такие выводы ошибочными. Ведь Конституция России гарантирует всем гражданам право на ознакомление с документами и материалами, непосредственно затрагивающими их права и свободы, а также возможность свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Доступ к архивным материалам может быть ограничен только федеральным законом. В частности, эти ограничения распространяются на документы, содержащие сведения о личной и семейной тайне гражданина, его частной жизни, а также создающие угрозу для его безопасности – в течение 75 лет со дня создания таких документов с ними могут знакомиться только сами упоминаемые в них граждане, их наследники или получившие от них соответствующее разрешение.
Однако дело Павла Заботина было рассмотрено 86 лет назад, а заявитель является его близким родственником: «Сведения о том, что дело в отношении его деда имеет гриф секретности, отсутствуют. Таким образом, у административного ответчика отсутствовали основания для отказа Шахету Г.О. в ознакомлении с материалами уголовного дела в отношении его деда», – отмечается в решении Верховного суда России.
Правозащитники надеются, что решение высшей инстанции приведет к пересмотру сложившейся негативной судебной практики. Она существенно ограничивает права в том числе наследников осужденных в 30-40-х годах и исследователей. Например, москвичи Сергей Прудовский и Максим Гальперин пытались добиться возможности ознакомиться с материалами уголовных дел в отношении бывших сотрудников НКВД, причастных к репрессиям в отношении их родственников. Сами следователи также были осуждены в конце 30-х годов и не реабилитированы. Управление ФСБ отклонило их запрос со ссылкой на закон о реабилитации, служители Фемиды поддержали такое решение: «Законодательством не предусмотрено право граждан на ознакомление с материалами уголовных и административных дел с отрицательными заключениями о реабилитации проходящих по ним лиц», – констатировал Московский городской суд.
Безрезультатными чаще всего оказываются попытки и добиться реабилитации осужденных сотрудников НКВД. Причем в XXI веке служители Фемиды признают их виновными в том числе в фальсификации дел против жертв политических репрессий. Так, военная прокуратура направила в Верховный суд России представление о пересмотре вынесенного приговора в отношении сержанта государственной безопасности Георгия Платонова, осужденного в 1938 году за организацию контрреволюционных диверсий и шпионаж к «высшей мере социальной защиты» – расстрелу. Он якобы был участником «троцкистской организации, которая проводила в органах НКВД предательскую подрывную работу». В частности, «допрашивая видных членов троцкистской организации, Георгий Платонов направлял следствие на вскрытие уже известных следствию лиц, с целью недопущения провала всей организации». При проверке дела было установлено, что осужденный не совершал террористические акты, не участвовал в контрреволюционной организации, то есть в целом приговор является ошибочным. Однако он был причастен к другим преступлениям – из личной заинтересованности и превышая служебные полномочия, систематически «использовал незаконные методы ведения следствия, принимал участие в необоснованных арестах и фальсификации уголовных дел на ни в чем не повинных советских граждан и обвиняя их в совершении тяжких государственных преступлений». «В результате многие из них были расстреляны или заключены на длительные сроки в исправительно-трудовые лагеря, чем он причинил тяжкие последствия интересам граждан и нанес значительный ущерб государству при особо отягчающих обстоятельствах», – отмечается в определении Верховного суда России.
Не усматривают служители Фемиды и оснований для реабилитации многих военных преступников, служивших во время Великой Отечественной войны полицаями, вступившими в Русскую освободительную армию или иные коллаборационистские формирования.
С другой стороны, противоречивой остается практика применения к архивным уголовным делам современного законодательства о персональных данных. Ведь в материалах содержатся сведения не только об осужденном, родственники которого и претендуют на получение информации, но и его подельниках, свидетелях (в том числе доносчиках), следователях и многих других. Например, приморское управление Федеральной службы безопасности отказалось предоставлять дочери осужденного в 1936 году Шведова все материалы его уголовного дела. По нему проходило аж 19 человек, и дочь другого осужденного не дала согласие на раскрытие персональных данных своего отца. Как и Павел Заботин, Шведов был осужден за совершение уголовного преступления, политическим репрессиям не подвергался и реабилитированным в установленном порядке не признавался. Поэтому суд разрешил заявительнице ознакомиться только с тремя томами, которые касаются исключительно ее отца: «Ограничение права заявителя ознакомиться с материалами уголовного дела в полном объеме соответствует требованиям закона и не нарушает прав заявителя», – заключил краевой суд.
Кроме того, рассмотрев жалобу Международного историко-просветительского, благотворительного и правозащитного общества «Мемориал», Верховный суд России не нашел оснований для предоставления доступа к архивам реабилитированных для исследователей. «Материалы прекращенных уголовных и административных дел, фильтрационно-проверочных дел содержат сведения, требующие письменного разрешения гражданина, а после его смерти – наследников. Установленный порядок не препятствует получению другими лицами информации об основных биографических данных реабилитированных лиц и лиц, в отношении которых велось производство по фильтрационно-проверочным делам, и о результате пересмотра уголовных и административных дел», – отмечается в решении высшей инстанции.
Ян Рачинский, председатель правления Международного историко-просветительского, благотворительного и правозащитного общества «Мемориал»
Решение Верховного суда России без преувеличения можно назвать историческим. Впервые удалось добиться доступа к делу нереабилитированного человека.
Число репрессированных советской властью огромно, и в большинстве случаев тяжесть наказания была совершенно несоразмерна проступкам. Фактическая сторона дела – и обвинение, и приговор – зачастую оставалась неизвестна родственникам. Человек просто исчезал, в результате разрушались семейные связи и семейные истории.
Не менее существенны моральная и правовая стороны вопроса. Огромная часть репрессированных советской властью были приговорены не судом, а различными внесудебными органами – тройками, комиссией наркома внутренних дел и прокурора СССР, Особым совещанием, Коллегией ОГПУ и так далее. Все эти приговоры были вынесены заочно, у арестованных не было возможности не то что обратиться к адвокату, но даже самим что-то сказать в свою защиту. С точки зрения права, все они подлежат отмене – как вынесенные незаконным органом.
Среди приговоренных внесудебными органами встречались и реальные преступники. Но при сложившейся практике отказа в доступе к делам нереабилитированных получалось, что современная правовая система автоматически продолжает беззаконие, лишая родственников жертв возможности оспорить приговор в нормальном состязательном процессе и по-прежнему оставляя осужденных без права на защиту. Решение Верховного суда создает возможность нормального правового решения таких споров. Полагаю, что в итоге будет реабилитировано немало наших соотечественников, приговоренных по формально неполитическим обвинениям. В том числе и по «закону о трех колосках» – большинство таких дел вообще до сих пор не пересматривалось.
Кроме того, историкам нужно еще много узнать о механизмах террора коммунистического режима. Ответы могут быть найдены в делах нереабилитированных организаторов и исполнителей террора, но к их делам до сих пор доступ был закрыт. Хочется надеяться, что теперь ситуация изменится, и государство перестанет скрывать информацию о преступлениях и преступниках.
Ольга Старцева, юрист правозащитной организации «Гражданский контроль»
Можно выделить две группы проблем с доступом к архивам: препятствия в работе с материалами дел реабилитированных и отказ в доступе к делам нереабилитированных.
Принятый в 1991 году закон перечислил ситуации, когда реабилитируют осужденных за годы репрессий в СССР. Родственники таких лиц и исследователи могут получить доступ к материалам уголовных дел. С другой стороны, исследователям неудобно работать, так как архивы не делают копий и не позволяют фотографировать архивные документы, то есть все приходится переписывать от руки.
Если же осужденный не подпадает под подлежащие реабилитации категории, получить доступ к материалам его дел не могут ни родственники, ни исследователи. Происходит это не в результате прямого запрета закона, а благодаря практике МВД и ФСБ, которые с советских времен хранят в своих архивах часть дел. Надеемся, что решение Верховного суда России по делу Георгия Шахета поможет как минимум родственникам, желающим узнать судьбу осужденных в прошлом веке. Это решение не изменит ситуацию в одночасье, но поможет сформировать судебную практику по обязанию силовиков предоставлять доступ к делам нереабилитированных.